— Сегодня обойдемся без прислуги, — Сказал Виктор, отвечая на немое удивление Ольги. — А завтра... Но завтра придется и за языком следить, и... базар фильтровать, — усмехнулся он. — А то неровен час...
— А что там так вкусно пахнет? — Спросила Таня, которая, кажется, еще секунду назад не испытывавшая и тени чувства голода, а сейчас буквально захлебывалась слюной.
— О! — Сказал Олег. — Это нечто! — И он зажмурился в шуточном предвкушении. — Айнтопф[208]!
— Айнтопф? — На самом деле Таня не спрашивала. Жаннет про этот супчик могла целую лекцию прочесть, но вышел-то как раз вопрос. Вышел и паровозиком потянул за собой оживленный обмен мнениями.
— Айнтопф? — Переспросила Таня, принюхиваясь к ароматам, поднимавшимся над чугунком, и одновременно кося "голодным" взглядом на блюдо с хамоном.
— Знаешь, что такое суп гуляш? — Спросила Оля.
— Ну, — скептически прищурилась Таня. Выражение это в приблизительном переводе должно было означать нечто вроде, "давай-давай – учи ученого!" Но вот беда, вменяемость Ольги нынче явно была весьма относительной, и никаких подтекстов и скрытых смыслов она напрочь не читала. Просто не могла.
— Так это то же самое, только по-немецки, — благожелательно сообщила юной француженке болгарская баронесса.
— Ну, я бы не стал столь опрометчиво отождествлять наш айнтопф с вашим гуляшом, — возразил Баст фон Шаунбург своей австрийской кузине.
— И не сопоставляй! — Встрял в разговор Виктор, который в этот как раз момент вооружился половником и снял с кастрюли крышку, выпустив на волю волну ароматного пара. — Это вообще-то наварен.
— О це велике хохлятское відкриття! — Не без ехидства усмехнулся Ицкович. — А что такое наварен, по-твоему, как не французский айнтопф?
— Спочатку навчись нашей мовоі размовляти, пацан!! — Не остался в долгу Федорчук.
— А що я не так сказав? — Откровенно осклабился довольный своим лингвистическим подвигом Ицкович.
— Брейк! — Движением рефери на ринге поднял над головой руки Матвеев. — Все в сад! Можно подумать, сами еду готовили!
— А хоть бы и так! — Улыбнулся Виктор, а Татьяна вдруг вспомнила, где и когда в последний раз ела айнтопф... бельгийский айнтопф. И с кем. Но Олег на нее сейчас не смотрел.
* * *
От еды Жаннет несколько осоловела, но и то сказать: человек чуть ли не полдня маковой росинки во рту не держал.
"Нет, тут я, пожалуй, переборщила чуток, про маковую росинку... Табак вполне сопоставим, а табака было..."
Но зато на сытый желудок так хорошо пилось шампанское, что они и глазом моргнуть не успели, как ополовинили немаленькую бутылку.
"Магнум это же полтора литра? Или... два?"
— И знаешь, вот читал неоднократно и слышал не раз, — Майкл стоял рядом с ней и рассказывал что-то, тоже, по-видимому, ей, но сама Жаннет – хоть убей – не помнила, когда и как оказалась в этом кресле, и о чем говорит Гринвуд совершенно не представляла. — Но сам... Нет, не то, чтобы не верил! Верил, разумеется. Как не поверить, если человек говорит, что так было! Я думаю, ты меня понимаешь... Да... Вон, Олежек рассказывал, когда его танк подожгли...
"Какой танк?! — Встрепенулась внутри Жаннет Татьяна. — Что за бред! Олег – психолог, а не офицер-танкист, как мой бывший..."
Но Гринвуд, который Матвеев, продолжал свой рассказ как ни в чем, не бывало. Стоял почти напротив ее кресла, слегка облокотившись о боковой выступ камина, держал в руке очередной – который по счету? — бокал шампанского и рассказывал:
— Олег не стал бы врать! Страх уходит на каком-то этапе... Но, понимаешь, сам-то я не воевал... Это Олег с Витей у нас фронтовики, а я – нет.
"Господи! Он же на полном серьезе! И... да!" — Только сейчас она поняла вдруг несколько случайных оговорок Ицковича, которые тот быстро и умело превращал в шутки.
А ты как со своей женой познакомился? — Спросила она. Ей было любопытно отчего-то узнать, что там было и как.
— О! — Улыбнулся Олег. — Это было весьма романтично. Госпиталь, раненый боец, и молодая женщина-врач. Представляешь?
— Да, иди ты! — рассмеялась тогда Таня, подумав, что он шутит.
"А он, оказывается, не шутил..."
- И вдруг этот энкaвэдэшник поворачивается ко мне и вскидывает руку, а в руке у него пистолет, и я... — Степан остановился, поставил пустой бокал — "Когда он успел выпить?" — на каминную полку, и достал сигареты.
— Дай и мне, — попросила Таня и обнаружила, что и у нее в бокале пусто, а она даже не заметила, когда успела все выпить. Вообще, такое впечатление, что этим вечером она раз за разом отключается, а с чего вдруг, совершенно непонятно.
— Пожалуйста, — протянул ей пачку Степан.
— Американские...
— Ну, я где-то англичанин, — как бы извиняясь за это, развел руками Гринвуд.
— Англичанка гадит[209]! — Капризно надула губки Жаннет.
— Возможно, что и гадит... Вам налить?
— По-моему, мы перешли на "ты".
— Точно! — засмеялся Степан. — Так налить?
— Налей... — Только сейчас она обнаружила, что кроме них двоих и поющего на разные голоса граммофона никого больше в гостиной нет.
"Ну, как минимум, не хватает троих, а не двоих... Нет, вряд ли..."
"И в само деле, не в амур же де труа они там..."
— Вот, прошу! — То ли она так долго обдумывала ситуацию, то ли Матвеев так быстро все делал, но, кажется, он вернулся с полными бокалами, едва успев спросить, хочет ли она выпить. А она хотела, и потому что шампанское было просто чудо, как хорошо, и потому что настроение такое сложилось...
"Стих нашел... Бесаме... тьфу!"
— Спасибо. Но ты мне начал рассказывать...
"Вспомнить бы еще, о чем?!"
— Да... — Матвеев-Гринвуд держался молодцом, это Таня видела даже сквозь розовый уютный туман, который по-новой стал обволакивать ее несколько минут назад. И все-таки Степа был пьян ничуть не меньше, чем она. Впрочем, он и пил много больше, и отнюдь не одно только шампанское. — Да... Так вот... — Что-то в нем изменилось сейчас. Наверное, взгляд... Он был уже там, на той – как ее? — улице, на которой располагалось несуществующее ныне кафе. — Он вскинул руку... И знаешь, Таня, там было метров шесть или семь... я увидел отверстие ствола... действительно, словно черный зрачок... выстрелил... То есть, это я только хотел выстрелить, а патронов-то и нет. Кончились. И вот... стою я там, и, знаешь, тишина вдруг упала... Да, нет. Не то. Не тишина, а как будто уши заложило. Словно вата в ушах. Крики, выстрелы... все словно сквозь вату или моток шерсти... Не знаю. И еще время. Длинное. Он вскидывает руку, и я вижу, как движется его палец на спусковом крючке, и вдруг ... ты когда-нибудь видела, как пуля попадает в человека?
— В кино... — Глупость, конечно, но кроме как в кино, где еще она могла такое видеть?
— И я тоже... — Кивнул Степан. — Только в кино. Но там... Оля влепила ему пулю прямо в лоб... над переносицей, вот так. — И он почесал свой лоб свободной рукой, то ли показывая, куда попала Ольга, то ли просто пребывая в задумчивости. — Он уже не выстрелил, разумеется, — сейчас Матвеев говорил тихо, почти шептал.
"Завод кончился", — решила Татьяна и разом выпила все, что еще оставалось у нее в бокале.
— Понимаешь теперь? Она мне жизнь спасла... и вообще... такая женщина...
"Ну, да! — Усмехнулась Татьяна, уловив матвеевскую интонацию. — Ах, какая женщина!... Мне б таааакуую..."
— Да, нет, — нахмурился вдруг Степан. — Ты меня не так... Я не в том смысле...
— А в каком? — Кокетливо улыбнулась ожившая по ходу пьесы и вновь "потянувшая одеяло на себя" Жаннет. — Да, не смущайся так, Степа! Я же тебе не жена и не любовница... — рассеянная улыбка. — Пока...
Ну, вот – как делать нечего! Бери и употребляй...
"А что? Видный мужчина... гольф... ведь наверняка играет в гольф! Или в крикет...и на лошади... крепкие ноги, широкие плечи... b.c.b.g.[210] короче. А если и так?"
— Ты каким спортом занимаешься? — Спросила она.
— Я? — Удивился Степан.
— Ну не я же! — Усмехнулась Таня.
— Да, я... какой спорт! Времени нет, и вообще... Ох, черт! — Он хлопнул себя по лбу и расхохотался. — Это дело надо обмыть! Мне вдруг показалось, что я в Москве, и мне пятьдесят, и... Гребля! Академическая гребля, бокс и рыбалка! Ну и футбол, разумеется. Все-таки я где-то англичанин. Шампанского?
— Давай!
— Мигом! — Но на этот раз его заметно качнуло, вернее, едва не занесло на резком повороте.
— А где остальные? — Спросила Таня через минуту, с благодарной улыбкой принимая полный бокал.
— Так, они же в бильярд...
— А мы? — удивилась Таня.
